Как живут женщины на Чукотке: 4 истории
Эти истории стали напоминанием, что Чукотка – не только арена для споров о ресурсах и суверенитете и полигон для наблюдений за изменениями климата. Это дом для более чем четырех миллионов человек, которым выпало жить в эпоху больших перемен.
Село Лаврентия, Чукотка. Я доедаю холодец из китового мяса, передо мной за столом сидит хозяйка квартиры – 76-летняя Елизавета Алихановна Добриева. В руках – резная деревянная кукла. Елизавета держит ее, словно ребенка, и рассказывает: «Это хранительница нашего рода, Иякунеун, она с нами уже четыре поколения. Советуюсь с ней, когда наступают трудные времена». Деревянная кукла – один из немногих сохранившихся осколков традиционной жизни и культуры.
У многих жителей Чукотки, точно так же, как и у нашей героини, все изменилось после переезда. В 1950-х власти стали предоставлять жителям крошечных отдаленных населенных пунктов современное жилье в крупных поселениях. Восемь сотен из 1200 юпиков (так называют группу коренных народов Дальнего Востока и Аляски) выехали из яранг и поселились в квартирах.
Елизавета Добриева, представительница сибирских юпиков, родилась в 1942 году в чукотском поселке Наукан. Вместе с семьей жила в традиционном жилище – яранге, прямо на берегу Берингова моря. В 1949-м, когда Елизавете исполнилось семь лет, семья переехала в село Лаврентия. Вместе с родителями Елизавета несколько лет еще приезжала в Наукан – летом. Но вскоре поселок закрыли совсем – в рамках кампании по укрупнению сельских
районов. В Наукане еще оставались постоянные жители, когда однажды, в 1958 году, традиционный корабль с запасами еды и угля так и не прибыл. В течение двух месяцев последних жителей переселили и запретили им возвращаться назад. Власти объясняли: жить в ярангах небезопасно, а строить новые дома в Наукане слишком сложно.
Елизавета повторяет слова своего дяди: «Когда исчезнет Наукан, мы потеряем язык». Так и вышло, подтверждает Добриева: «Мое поколение знает язык юпиков, дети и внуки – уже нет».
Елизавета Добриева с хранительницей своего рода, Иякунеун. Глаза куклы скошены к носу, множество тонких вертикальных линий тянется от подбородка к шее. Эти линии соответствуют традиционным татуировкам и указывают на то, что фигурка олицетворяет женщину. Елизавета Алихановна показывает, как «кормит» куклу по особым случаям. Эта семейная реликвия дожила до наших дней, но сколько же их не уцелело!
Прошло почти 70 лет, с тех пор как семья Елизаветы покинула свою ярангу: все это время хранительница рода, деревянная Иякунеун, надежно спрятана где-то в глубине современной квартиры. Прощаясь с Елизаветой, я думаю: что станет с этой куклой при жизни уже следующего поколения?
Город Анадырь. Мы в квартире, сидим за кухонным столом вместе со Светланой Александровной Тагъёк. Ей 76 лет, она, как и Елизавета Добриева – юпик, представительница азиатских эскимосов. В город Светлана переехала в 1972-м, когда ей исполнилось 30. Она рассказывает мне про свою бабушку, для которой одним из самых драматичных моментов в жизни стало закрытие границы между Чукоткой и Аляской в 1948 году, в начале холодной войны. Близкие родственники, жившие по обе стороны Берингова моря, вдруг оказались отрезаны друг от друга. Бабушка, говорит Светлана, часто повторяла: «Когда уже откроется эта граница? Поехать бы, повидать своих, пока не померла».
Сама Светлана, переехав в Анадырь, выбрала профессию, связанную с коренными народами Крайнего Севера. Работая на местном радио, она ездила по региону, изучала культурные традиции и образ жизни юпиков и чукчей, а потом рассказывала обо всем, что узнала, в своих репортажах.
Закрыта граница, в разгаре холодная война – Светлана и представить себе не могла, что ее передачи, затаив дыхание, уже больше 20 лет слушают юпики по ту сторону Берингова пролива.
В начале 1990-х, когда проезд между странами открыли, Светлана сделала то, о чем мечтала ее бабушка: пересекла границу и приехала на Аляску. Там, в городе Фэрбанкс, проходила конференция по языкам коренных народов. В какой-то момент к микрофону подошел мужчина с кассетой в руке: «На этой пленке – голос Светланы Тагъёк. Есть ли в зале такая?». Светлана смутилась и не сразу откликнулась. Но, как оказалось, зря. Мужчина, имени которого она даже не запомнила, признался: «Мы всегда ждали ваших эфиров. Спасибо, что рассказывали нам о жизни юпиков по ту сторону границы».
Мы прощаемся со Светланой, и она тихо говорит: «Я поняла, что жизнь очень хрупка и непредсказуема, все может измениться в любой момент».
Я снова в Анадыре, в квартире 57-летней Ларисы Выквырагтыргыргыной. Лариса – чукча, выросла в тундре среди оленеводов. Имя, которое ей дали при рождении, – Рыскынтонау – означает цветение растений летом, в сезон, когда она родилась. Лариса рассказывает, как в детстве вечерами переходила из яранги в ярангу – помогала укладывать спать соседских ребятишек: «Пела, а они засыпали».
Много лет назад женщина переехала в город, работала учительницей. Мы сидим у нее на кухне, за окном – современный город, шум машин. Лариса держит в руках бубен, на который натянута мемб-рана из шкуры северного оленя. «У любого человека есть имя, а в нашей культуре у каждого есть еще и своя песня, которую сочиняют ему родители при рождении. Вот эта – моя ровесница». Лариса начинает петь, иногда ударяет в бубен. Кажется, в квартире повеяло ветром из тундры.
Когда я ухожу, на улице уже темнеет. Окно квартиры Выквырагтыргыргыной снизу кажется маленькой светящейся точкой среди других. Какие истории скрываются за остальными окнами?
14 часов мне понадобилось, чтобы оказаться у следующей героини. 200 километров пути через тундру, и вот наконец я добралась до яранг, где живут оленеводы. У костра готовит ужин Майя Пелятагина. Стоит осень, мужчины только что привели в лагерь животных, 2500 оленей.
На то, чтобы рассказать о себе, у Майи уходит буквально несколько минут: родилась в тундре, переехала в город, училась в кулинарном техникуме, вышла замуж, родила дочь, а потом – стала возвращаться назад в тундру. Вроде бы в качестве зоотехника, но в итоге большую часть времени она проводит за традиционным женским занятием – следит за бытом яранги. Впрочем, когда я попыталась расспросить Майю о ее жизни, она ответила коротко: «Уже все рассказала». Что ж, похоже, люди здесь больше делают, чем говорят.
Вечером в яранге кто-то из оленеводов, зарядив телефон от генератора, показывает видео про кота, которого кормят с ложки – все мы смеемся. Потом мы пробираемся в палатку из оленьей шкуры – спальное место, оборудованное внутри шатра. Одна длинная кожаная подушка на всех, на полу – шкура тюленя, а подо всем этим – тундра, точно такая же, какая была здесь тысячи лет назад.
Другие интересные материалы от National Geographic Россия и National Geographic Traveler можно также читать в нашем канале в «Яндекс-Дзене» – присоединяйтесь!
Крысы хорошо ныряют и прекрасно лазают по канатам, трубам, деревьям. За день крысы способны преодолевать от 10 до 50 км. - :
