Пальмовое масло: неизбежное зло
Девственные леса на юго-западе Габона тянутся на сотни километров. Январским утром вместе с несколькими сотрудниками аграрной компании Olam я схожу на берег реки Нгуние. Мы добрались сюда на лодке и отправляемся дальше в лес – по слоновьей тропе. В пути нам попадаются вековые деревья, гнезда шимпанзе и кучи горильего помета. Где-то наверху по ветвям скачут обезьяны. Молодой рейнджер из Olam скидывает ботинки, босиком взбирается по стволу дерева и спускается назад с пригоршней розовых, похожих на сливы плодов.
Мы пробираемся дальше и обнаруживаем дикорастущие манго, орехи кола и кору, пахнущую чесноком. Солнечный свет пробивается сквозь листву: видно, как в небольшом водоеме плещется рыба. На деревьях вокруг множество царапин и задиров, оставленных слоновьими бивнями.
От одной мысли о том, что этот лес могут вырубить, сжимается сердце.
Эти земли – не часть парка или заповедника, они находятся на плантации масличных пальм Муила под управлением компании Olam. Где-нибудь в Малайзии или в Индонезии, в двух крупнейших в мире странах – производителях пальмового масла, лесорубы и бульдозеры, скорее всего, уже давно наводнили бы джунгли, чтобы расчистить их под ровные ряды масличных пальм.
Эти пальмы с огромными гроздями красных плодов, укрытыми буйно растущими разлапистыми листьями, высаживались испокон веков. На протяжении тысячелетий их плоды вываривали и толкли, добывая таким образом масло. Скорлупа отправлялась в костер для обогрева, а листья использовали практически повсюду – начиная с корзин и заканчивая крышами жилищ. В последние несколько десятилетий потребление пальмового масла испытало взрывной рост – из-за его универсальности и высокой плотности, а также благодаря плодовитости деревьев. По сравнению с другими культурами, например с соевыми бобами, пальмам требуется в два раза меньше земли для производства такого же количества масла.
Пальмовое стало самым популярным растительным маслом: на него приходится треть мирового потребления. В Индии и в других странах оно используется в кулинарии. А еще – входит почти во все продукты, доступные в любом супермаркете: печенье, тесто для пиццы, хлеб, губная помада, лосьон, мыло. Есть оно и в составе считающегося экологически чистым биодизеля: в 2017 году 51 процент потребленного Европейским союзом пальмового масла ушло на топливо для автомобилей и грузовиков.
Во всем мире спрос на пальмовое масло продолжает расти. Индия потребляет больше всех – на нее приходится 17 процентов мировых закупок. За ней следуют Индонезия, Европейский союз и Китай. Соединенные Штаты находятся на восьмой позиции. Ожидается, что в 2018 году мировое потребление достигнет 65,5 миллиона тонн, или около 9 килограммов на человека.
Плата за удовлетворение такого спроса чрезвычайно высока. С 1973 года на Калимантане – острове, принадлежащем Малайзии и Индонезии, – вырубили, сожгли и сровняли с землей 41 тысячу квадратных километров дождевых лесов, чтобы расчистить земли под посадки масличных пальм. С 1973 года под пальмы отводилась пятая часть вырубленного на Калимантане леса, а с 2000 года – уже 47 процентов!
Вырубка лесов нанесла страшный урон природе. Около 150 тысяч находящихся на грани полного исчезновения орангутанов на Калимантане погибли с 1999-го по 2015 год, и, хотя основными причинами были лесозаготовки и охота, производство пальмового масла также сыграло свою роль.
Помимо этого вырубка деревьев усугубляет и изменение климата – уничтожение леса и перемены в землепользовании стали источником почти половины выбросов парниковых газов в Индонезии, а также вызвали сильное загрязнение воздуха. Дым от индонезийских лесных пожаров (многие из которых разжигают специально для расчистки земель под масличные пальмы) стал причиной как минимум 12 тысяч смертей в одном только 2015 году!
Пострадали и люди, оказавшиеся на пути пальмовой экспансии: известны случаи нарушения прав человека – использование детского труда и принуждение к выселению. На индонезийском острове Суматра производители пальмового масла сровняли с землей целые деревни.
Они оставили людей без крова, делая их зависимыми от правительственных пособий.
Подобного экологического беспредела пытаются сейчас избежать в Габоне. Райский уголок, в котором мне довелось побывать, не пострадает: территории находятся под охраной компании Olam. По соглашению с правительством, масличные пальмы компания будет выращивать за его пределами, на отведенных ей землях.
«Мы пытаемся найти новый путь развития Габона, чтобы не вырубать весь наш лес, а сохранить баланс между масличными пальмами, сельским хозяйством и охраной природы», – объясняет Ли Уайт, биолог и защитник окружающей среды, руководитель Агентства по национальным паркам Габона. Государство с населением менее двух миллионов человек встает на путь индустриализации сельского хозяйства, и правительство полагается на научный подход, чтобы определить, какие участки покрывающего страну леса имеют особую природную ценность, а какие можно отдать под выращивание масличных пальм.
В Африке, как и в Юго-Восточной Азии, масличные пальмы еще долго будут оставаться важной сельхозкультурой: страны-экспортеры полагаются на выручку от продаж. Бойкотировать потребление пальмового масла неблагоразумно: под альтернативные культуры понадобится еще больше земли. К тому же это бессмысленно: пальмовое масло проникло практически всюду и часто входит в состав самых разных продуктов – например, есть оно в пищевых добавках, таких как лаурилсульфат натрия, и в косметических средствах, куда добавляют получаемую на его основе стеариновую кислоту, о чем потребители зачастую не подозревают. Так что вряд ли нам удастся существенно сократить потребление. Единственный разумный подход заключается в снижении вреда от производства.
Индонезия и Малайзия играют центральную роль в изготовлении пальмового масла, но сама пальма, Elaeis guineensis, родом не из Азии. Она начала распространяться в Западной и Центральной Африке – именно здесь, в руслах рек, глубоко в джунглях, археологи обнаружили плоды пальмы, которым было по 3 тысячи лет. На протяжении XIX века британские торговцы импортировали пальмовое масло из Африки, используя его в самых разных целях: для производства мыла, маргарина и свечей, и перечень этот продолжал расти. Когда специалисты научились выделять глицерин, область применения масла расширилась еще больше – его стали использовать и в фармацевтике, при производстве фотопленки, парфюмерии и даже динамита.
К началу XX века масличные пальмы перевезли в Индонезию, и там стали появляться коммерческие плантации. К концу 1930-х годов они покрывали всего 100 тысяч гектаров. В последующие полвека прогресс в аграрных технологиях – селекция деревьев, устойчивых к распространенным патогенам, а также заселение плантаций африканскими жуками-долгоносиками (Elaeidobius kamerunicus) для лучшего опыления – привел к увеличению урожайности и росту инвестиций в масличные пальмы.
Тем не менее еще совсем недавно – в 1970-х годах – три четверти острова Калимантан покрывали роскошные дождевые леса. Однако в стремлении удовлетворить растущий мировой спрос на пальмовое масло компании-производители уничтожили значительную часть древесных растений. Риски для здоровья, связанные с употреблением трансжиров, спровоцировали настоящий бум: пальмовое масло заменило трансжиры во многих продуктах. Кроме того, рост потребления подстегнул спрос на биотопливо. Пик пришелся на начало 2000-х годов, когда тысячи квадратных километров торфяников и равнинных лесов на Калимантане засадили масличными пальмами.
К тому времени под усиливающимся давлением со стороны международных природоохранных групп Всемирный фонд дикой природы в сотрудничестве с несколькими крупнейшими производителями и импортерами пальмового масла начал вырабатывать стандарты более экологичного производства. Плантациям, сертифицированным организацией Roundtable on Sustainable Palm Oil, не разрешается уничтожать «леса особого значения, а также участки с существенным биоразнообразием (т. е. ареал вымирающих видов) и особо хрупкие экосистемы». Также от компаний требуется минимизировать эрозию, сохранять источники воды, оплачивать труд рабочих по ставкам не ниже установленного минимума и добиваться «заблаговременного, информированного и полученного без принуждения согласия» от местных общин.
На сегодня RSPO сертифицировало одну пятую мировых поставщиков пальмового масла. Многие производители потребительских товаров, использующие пальмовое масло – компании Unilever, Nestle, Procter & Gamble, – публично объявили о переходе исключительно на сертифицированные закупки в течение нескольких лет. Это большой шаг вперед – но недостаточный.
Влажный послеполуденный зной. Неподалеку от северо-восточной оконечности Калимантана небольшие группы слонов пасутся у мутной реки. Когда солнце спускается к верхушкам деревьев, слоны собираются на илистом берегу. И вот уже более 50 животных пускаются вплавь в быстрые воды реки Кинабатанган, чтобы пересечь ее, сформировав ровную цепочку, покачивая огромными головами и выбрасывая из хоботов фонтаны воды.
Долина реки Кинабатанган – одно из мест, где проще всего увидеть девственный лес в малайзийском штате Сабах, расположенном на севере Калимантана. Прямо с лодок на воде туристы могут наблюдать представителей редких и самых узнаваемых видов – борнейских слонов, обезьян носачей, малайских калао и даже, если посчастливится, орангутанов.
От этого зрелища захватывает дух – животные видны как на ладони. Однако причина этой «открытости» в том, что им попросту негде спрятаться. На сотни километров вдоль реки лес был полностью уничтожен – теперь тут растут одни масличные пальмы. Можно ехать часами, обгоняя цепочки цистерн с пальмовым маслом, и не увидеть ни одного другого дерева.
Правительство штата Сабах в 1970-е годы решило снизить длившуюся десятилетиями чрезмерную зависимость экономики от лесозаготовок, обратив свой взор на сельское хозяйство и выделив длинные полосы плодородных земель в равнинных лесах – сюда попал и район Кинабатанган – для выращивания сельскохозяйственных культур. «Они исходили из установки, что лучшие земли необходимо отвести под аграрные нужды», – объясняет Джон Пейн, биолог, защитник окружающей среды, живущий в Сабахе с 1979 года.
В 1980-е сельскохозяйственные земли в Сабахе были задействованы в основном под какао. Однако со снижением мировых цен и с появлением мотылька-вредителя Conopomorpha cramerella доходы от какао пошли на убыль, и большинство плантаций переключились на масличные пальмы. Земля стоила настолько дешево, что компании с материковой части Малайзии начали активно скупать ее, строить заводы по производству масла и другую инфраструктуру. Это облегчило фермерам сбыт плодов на рынке – и расчистка лесов продолжилась с новой силой. Сегодня пятая часть штата покрыта масличными пальмами. В Сабахе производится более 7 процентов мирового пальмового масла.
Расплата за это в плане экологии оказалась чудовищной. Многие оставшиеся фрагменты леса разобщены и представляют собой лишь выглядящие нетронутыми островки джунглей – почти без животных. «Раньше эти места были домом для самой высокой по плотности популяции орангутанов, а сейчас здесь одни масличные пальмы», – вздыхает Пейн.
При таких потерях непросто разглядеть лучик надежды. Однако в Сабахе группа ученых, активистов, представителей RSPO и правительственных чиновников пытается исправить ошибки прошлого. Пейн возглавляет Альянс неправительственных организаций и пальмового масла (Palm Oil & Non-Government Organizations Alliance, PONGO – созвучно с латинским названием орангутанов, Pongo). Целью этой коалиции представителей отрасли и неправительственных организаций является превращение 5 процентов крупнейших плантаций на Калимантане в лес, пригодный для жизни орангутанов.
Организация по охране природы Hutan (это она возила меня на Кинабатанган) за последнее десятилетие высадила более 100 тысяч деревьев 38 видов, пытаясь сохранить для диких животных коридор вдоль реки.
Во главе департамента лесного хозяйства штата до недавних пор стоял Сэм Маннен, главный сторонник защиты лесов. Под его руководством площадь охраняемых территорий в Сабахе за последнее десятилетие увеличилась с 12 до 26 процентов площади штата и превысила 19 тысяч квадратных километров. Целью Маннена было увеличить показатель до 30 процентов к 2025 году, связав национальные парки, заповедники и другие лоскуты принадлежащих штату лесов с помощью вновь высаженных «зеленых коридоров» для перемещения диких животных.
Маннен верит в сотрудничество с производителями масла. «Не будь масличных пальм, защищать природу в Сабахе было бы сложно», – говорит он мне, когда мы беседуем в его офисе в прибрежном городке Сандакане, бывшей столице лесозаготовок в Сабахе. По доходам в бюджет пальмовую индустрию опережает лишь нефтяная отрасль. «Деньги работают на благо охраны природы», – уверен Маннен.
«С другой стороны, – возражаю я, – не будь пальм, не потребовалось бы столько денег на защиту природы». – «Можно привести и такой аргумент, – рассуждает Маннен. – Но в этом случае мы были бы бедными».
Бум пальмового бизнеса принес в Сабах очевидные экономические блага: асфальтированные дороги, новые школы, спутниковое телевидение. В столице штата, Кота-Кинабалу, блестят витрины новеньких торговых центров с европейскими и азиатскими предметами роскоши.
В августе этого года Маннен лишился поста: новое правительство в Сабахе начало расследование предположительно незаконной вырубки леса, санкционированной предыдущей администрацией. За свою почти 20-летнюю службу Маннен умудрился насолить обеим сторонам «масляного конфликта». Несмотря на это, многие защитники природы считают, что он обуздал аграрную промышленность. Он был «уверенным, эффективным руководителем, представлявшим государство, со своим видением будущего», отмечает Пейн.
В конце концов, по словам руководителя RSPO Даррела Уэббера, к слову уроженца Сабаха, индустрии пальмового масла придется пересмотреть свои подходы. При поддержке Мэннена Уэббер и малайзийская активистка Синтия Онг предпринимают амбициозные усилия в этом направлении. Их цель – донести до всех, от мелких фермеров, владеющих несколькими гектарами, до могущественных директоров крупных компаний, как и зачем можно улучшить добычу пальмового масла, и добиться признания экологичным всего производства в штате.
«С ростом спроса и желанием Сабаха удовлетворить его нам придется установить правила игры», – убеждена Онг.
Штат надеется получить сертификацию RSPO к 2025 году, однако, как этого добиться, пока не вполне ясно. «Мы перестраиваем самолет прямо на лету», – описывает процесс Онг. Малайзийская общественная организация Wild Asia пытается собрать сотни мелких плантаций в Кинабатангане и в других районах в группы, которые можно будет сертифицировать сообща, с тем чтобы эти группы продавали пальмовые плоды сертифицированным перерабатывающим заводам. Компания Nestle, являющаяся крупным потребителем пальмового масла, но не владеющая плантациями, помогает с финансированием проекта. Фермеры получат возможность выручить больше денег, члены RSPO, такие как Nestle, смогут отследить происхождение поставляемого им масла. «Мы хотим сделать это частью закупочного процесса», – комментирует Кертия Абдул Кадыр из Nestle.
C 2011 года эта швейцарская транснациональная компания контролировала посадку около 700 тысяч деревьев вдоль реки Кинабатанган на площади 2,5 тысячи гектаров.
Критики RSPO заявляют, что сотрудничество с компаниями, в прошлом вырубавшими леса, выглядит весьма сомнительным. По их мнению, одно из главных требований для получения сертификации – прекращение сведения лесов – устанавливает планку слишком низко.
Даррел Уэббер из RSPO, в прошлом работавший во Всемирном фонде дикой природы, парирует, сравнивая пальмовую индустрию, ни много ни мало, со святым Павлом на пути в Дамаск. «Простите ли вы большого грешника, ведь он может стать лучшим миссионером? – задается вопросом Уэббер. – Или следует прогнать всех грешников? Но каких перемен мы тогда добьемся? Необходимо найти способ убедить всех участников процесса».
В последнее десятилетие, по словам Уэббера, все больше производителей пальмового масла признает необходимость перемен. «Нам удалось добиться согласия многих, но до сих пор остается немало тех, кто не желает сотрудничать. Наша задача – переубедить многочисленных несогласных. На это потребуется время», – поясняет он.
В Габоне, одной из самых лесных стран Африки, пальмовое масло берет новые рубежи, и на горизонте маячит бум. Расположенный на экваторе на западном побережье континента, Габон занимает 267,7 тысячи квадратных километров. Это сопоставимо, скажем, с Великобританией, только население Габона почти в 35 раз меньше. Более 76 процентов африканской страны покрыто лесом, 11 процентов находится под охраной национальных парков – настоящий рай для природы.
«Именно такой обширный нетронутый лес необходимо защищать от любых промышленных разработок, – убежден Гленн Хуровиц, возглавляющий природоохранную организацию Mighty Earth в Вашингтоне и критикующий бизнес компании Olam в Габоне. – В тропиках огромное количество деградированных почв. Зачем высаживать пальмовые плантации в странах, где так много девственного леса?».
Один из ответов – таково желание Габона. Бывшая французская колония находится на четвертом месте по ВВП на душу населения среди стран Черной Африки, однако большая часть доходов – заслуга нефтяной отрасли. Стране необходимо развивать и другие секторы. Хуровиц парирует, что Габону следует заняться экотуризмом. В относительно спокойной стране с фантастическими национальными парками и природой действует всего несколько аэродромов, дороги практически непроходимы, гостиничный бизнес в зачаточном состоянии. Развитие туризма здесь чрезвычайно перспективно – за это же ратует и Агентство национальных парков Габона – Agence Nationale des Parcs Nationaux (ANPN). Однако туризм покроет далеко не все потребности страны. Габон ввозит большую часть продовольствия: пшеница и молоко поставляются из Франции, говядину доставляют самолетами из Индии и Бразилии. Правительство президента Али Бонго Ондимбы, выигравшего противоречивые выборы в 2016 году, решило сделать сельское хозяйство в промышленных масштабах – включая и пальмовое масло – частью экономики Габона. Для этого придется вырубать леса.
Осознавая конфликт интересов в борьбе за государственные земли, правительство запустило проект, который до этого пытались осуществить мало где в мире: создание национального плана землепользования.
Ли Уайт родился в Великобритании и живет в Габоне с 1989 года, имея двойное гражданство. Уайт возглавляет ANPN и является одним из ближайших советников президента. Он курировал составление земельного кадастра, демаркировав зоны для приоритетного развития сельского хозяйства. Правительство выделило два новых участка под масличные пальмы компании Olam и продало уже построенную плантацию. Теперь Olam разрабатывает 1300 квадратных километров, или 0,5 процента территории Габона. Около 557 квадратных километров отведены под масличные плантации.
В семи часах от Либревилля, после трех часов езды по зубодробительным грунтовкам, находится национальный парк Лопе – один из 13 парков, созданных при непосредственном участии Ли Уайта. Он прожил здесь 15 лет и до сих пор часто приезжает сюда для изучения природы.
...Мы сидим во дворике исследовательской станции, Уайт потягивает виски, а на усыпанном звездами небе то и дело вспыхивают нарисованные молниями багряные прожилки.
Около 1,5 тысячи лет назад древние землепашцы засадили большие площади на территории современного Габона и на севере Конго пальмовыми рощами. «Центральная Африка в те годы, – рассуждает Уайт, – вероятно, выглядела как Индонезия сегодня». Резкое сокращение численности населения (возможно, вызванное эпидемией) обернулось тем, что дождевой лес восстановился с былым размахом.
Тончайшие волоски, покрывающие хвост крысы используются в офтальмологии при операциях на глазах. - :
